Уже 10 лет на «Арменфильме» ничего не снимают: павильоны пусты, студия звукозаписи – как говорят специалисты, с лучшей акустикой - покинута, техника так устарела, что сгодится разве что в музей. Самому зданию давно нужен ремонт. Все это обошлось некогда процветавшей киностудии всего в 600 тысяч долларов, плюс 10 лет вынужденного простоя. По словам кинематографистов, решение приватизировать киностудию приняли они сами, подавляющим большинством.
В розовое будущее студии после приватизации верил и директор Национального киноцентра Геворк Геворкян. Теперь он говорит о прошлом с мажорными нотками, но в будущее смотрит осторожно. Что было – было, прошедшие 10 лет не вернешь. Ничего, что почти все кинематографисты добровольно обманулись, что до последнего дня даже не знали, кому продают студию. Ничего, что на протест о явном браке с лентами им протягивали договор – сами, мол, подписывали. Ничего, что хозяином кино были уже не его создатели. Но ведь так продолжаться не может.
В беседе с Новости Армении - NEWS.am директор Национального киноцентра Армении Геворк Геворкян призывает кинематографистов вновь объединиться, на этот раз – чтобы вернуть утраченное.
Г-ин Геворкян, из СМИ мы узнали о Ваших планах вернуть «Арменфильм». Как это возможно сделать?
Сказать, что мы не предпринимаем никаких шагов – преувеличение. Мы, по сути, выразили обеспокоенность. Сам я ничего предпринять не могу, это не в моих полномочиях. Есть договор: кто его подписывали, те и могут что-то сделать. Я выразил беспокойство тем, что 10 лет договора подходят к концу, а из обещанного, по сути, сделано очень мало. За эти годы мы не получили того «Арменфильма», о котором мечтали и который нам обещали: технически оснащенного, красивого, теплого, с удобными павильонами и студиями звукозаписи. Словом – такого, где можно снимать фильмы, как на «Мосфильме» и во многих других студиях.
Все это Вам обещали?
Не просто обещали – это было договорное обязательство: создать лучшую киностудию в регионе, оцифровать все ее фильмы, против чего я выступал с самого начала. Я боролся за то, чтобы фильмы, не оцифровали, а восстановили. Это совсем разные вещи.
В чем разница?
Оцифровкой вы просто меняете носитель – с ленты на экран и переснимаете видеокамерой. Это мы могли сделать и сами. Восстановление – совсем другой процесс, долгий и трудоемкий, кадр за кадром. Сейчас Киноцентр, по договоренности с Фондом Мартина Скорсезе, бесплатно восстанавливает «Цвет граната» Сергея Параджанова. На восстановление этой картины уже истрачено 250 тысяч евро. Я называю эту сумму, чтобы было понятно, какая разница между оцифровкой и восстановлением. И сейчас, когда мы говорим приватизировавшей стороне, что оцифрованные фильмы – это в основном брак, и по изображению, и по звуку, эти люди нам говорят: «Что вы от нас хотите? Вот договор, там написано - оцифровка…»
Значит, золотые горы оказались просто приманкой?
Возвращаясь на 10 лет назад, можно сказать, что причина была в другом. Программа приватизации был связана с совсем другим человеком, Хачиком Хачикяном, который нам представил очень обнадеживающую программу. Мы обсудили ее со всеми кинематографистами без исключения, а потом – с руководителями других отраслевых союзов. В то время они нам даже говорили – вам повезло, что появился такой человек, кино будет спасено. Найти бы такого и для наших союзов… Но в последний момент, когда конкурс был объявлен, а процесс – юридически оформлен, этот человек, неожиданно для всех нас, по неизвестным причинам, отказался от программы. В конкурсе принял участие фонд «Гафесчян».
По сути, иначе бы он и не поступил…
Утверждать сейчас не могу. У меня нет фактов, а значит – нет и права не это. Единственный факт в том, что когда конкурс был уже законно объявлен, мы поняли, что в этой ситуации никто не может нам сделать лучшего предложения, нежели фонд «Гафесчян». Было второе предложение, оно и победило. Но и в нем были сохранены почти все условия, что в предыдущем. Просто с первым претендентом мы общались более полугода, вместе обсуждали многие подробности. А с «Гафесчяном» мы даже не были знакомы, даже не знали, что они подали заявку. Формально их предложение плохим не назвать: если бы его реализовали точно по пунктам конкурса, у нас сегодня была бы совсем другая студия.
Не сложилось… А теперь, оглядываясь на 10 лет назад – что же все-таки выполнили из договора?
Точно сказать не могу. По договору они должны были представлять поэтапные отчеты Комитету по управлению Госимуществом. Не знаю6 что это были за отчеты. Видя все о стороны, могу только предложить, что армянских фильмов, по сути, не снимали, киностудию не отремонтировали, как обещали. Знаю только одно: если бы была хотя бы техника, не пришлось бы ее теперь арендовать для съемок из Грузии или Украины. Опять же я могу лишь предположить, что техники нет. А может, она под замком на складах «Арменфильма».
Но это были бы против логики: техника есть, но десять лет под замком..
Одно могу сказать точно: за прошедшие 10 лет мы ею не пользовались. А то вдруг мы заявим, что ее нет, а окажется – есть, и снова будем выглядеть обманщиками, как с оцифровкой фильмов. Специализированная комиссия составила протокол о том, что оцифровка оказалась браком, по сути же ничего сделано не было, фильм не восстановили. Но по договору они смогли доказать, что в нем было прописано «оцифровка», а не восстановление. Следовательно, если я сейчас скажу, что техники нет, они мне могут ответить: вон она, на складах. Привезли, просто использовать не даем…
10 лет – не слишком ли это долго, чтобы понять, что студия обречена на полное бездействие?
Получилось, что собралась вся наша армия кинематографистов и искусствоведов, согласилась, а вышло, что ошиблась… Насколько я помню – хотя сам договор не подписывал – в нем есть пункт: если обязательства не выполнены в срок, полномочия переходят подписавшей стороне. Но есть и другой пункт: мы не имеем пава передавать ее третьей стороне, пока договор не истечет. Я часто задумывался: если мы забеспокоимся раньше времени, мы снова будем казаться неправы. Только идет уже 9-й год, и не думаю, что за оставшееся время можно будет сделать то, чего не было сделано за пошедшие 10.
Я слышала о 50, а не 10 годах. К чему это относится?
50 лет касаются только программы оцифровки, которая, повторяю, до сих пор велась с браком. Для меня очень больно сознавать, что почти во всех странах бывшего Союза киностудии сохранились, а мы соблазнились красивыми обещаниями, проглотили приманку и…
Господин Геворкян, давайте все-таки признаем, что кинематографисты не были такими наивными…
Нет, нет, поверьте, в этот раз мы оказались наивны…
Но ведь были люди, которые на приватизацию не соглашались изначально.
Несколько дней назад об этом давал интервью режиссер Арутюн Хачатрян. Он сказал, что он и кинокритик Микаэл Стамболцян были против. Знаете, я такого не помню, но может и так. Хотя тут не должно было быть «за» и «против», очень уж была хорошей программа. Другое дело, что она не реализовалась. Но нас не нужно за это клеймить преступниками, проклинать, критиковать.
Как победитель, он, конечно, имеет на это право.
Вышло так, что на сегодня он прав. Но заявлять, что кто-то продал студию, а теперь хочет ее вернуть, не совсем честно, потому что продавали, по сути, его коллеги, кинематографисты. Не спорю, мы ошиблись, но лежачего не бьют. К этому мне прибавить нечего.
Какой реальный выход есть из ситуации?
Думаю, «Арменфильм» должен снова вернуться к кино. С некоторыми инвестициями, можно создать прекрасные условия для развития кино. Есть павильоны, которые не используются, есть судия звукозаписи, на сегодня, можно сказать, лучшая, просто ей нужна цифровая техника. Призываю кинематографистов отложить в сторону собственные амбиции, сейчас не время спорить, перед нами серьезная задача – вернуть утраченное. Сейчас нужно объединится и общими силами вернуть киностудию.
Что же все-таки пошло не так, и почему договор не стали выполнять?
Честно сказать, не знаю, для меня это темный вопрос… Однажды у меня был повод поднять этот вопрос, но мне казали, что господин Гафесчян – единственный, кто еще вкладывает в эту страну. Его имя и личность вселяли надежду.
Г-ин Геворкян, Вы чувствуете за собой вину за теперешнее состояние киностудии?
Надо все-таки было подумать, что может не получиться… Да только предложение было очень уж хорошее... Но сейчас, когда мы встали перед фактом, чувствую за нами вину. Мы должны были и верить, и не верить… Не знаю, не знаю…
Нвард Манвелян
