Нельзя отрицать, что напряженность в отношениях между Турцией и ОАЭ обостряется. Хотя отношения между этими двумя странами ухудшились после восстаний «арабской весны» 2011 года, в этом году турецко-эмиратская «холодная война» значительно накаляется. Абу-Даби и Анкара бросают вызов друг другу по всему Ближнему Востоку и Северной Африке - от Ливии до Катара и Сирии до Йемена - в то время как другие регионы, такие как Балканы, Центральная Азия и Африканский Рог, также являются театрами их конкуренции, пишут аналитики Антонио Окчиуто и Джорджио Кафьеро на Miragenews.
В мае глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу обвинил Абу-Даби в том, что он сеет хаос в регионе из-за военных интервенций в Ливиюи Йемене. В апреле 2020 года турецкие власти заблокировали новостные агентства Emirati, а также саудовские СМИ. Многие наблюдатели истолковали этот шаг как ответный удар за решение Эр-Рияда заблокировать государственную телекомпанию и информационное агентство Турции. То, что Анкара также напала на новостные сайты ОАЭ (несмотря на то, что эмираты не предпринимают подобных действий против какого-либо турецкого сайта), подчеркнуло, насколько напряженность мешает отношениям между Турцией и ОАЭ. Эта акция произошла всего через несколько недель после того, как прокуроры в Турции предъявили обвинение 20 саудовцам в связи с убийством саудовского журналиста Джамала Хашагджи.
За последние десять лет многочисленные события в регионе усилили трения в отношениях Турция-ОАЭ. Тем не менее, полезно взглянуть на идеологические аспекты этого соперничества, которые возвращают нас кпартии Справедливости и развития (ПСР). С момента ее создания ПСР, которая является самой успешной политической партией в истории Турецкой Республики. Нынешнее внешнеполитическое видение президента Реджепа Тайипа Эрдогана основывается на глубоких корнях ПСР в политическом исламе и рассматривает Анкару как естественного политического лидера большого мусульманского мира.
Во главе с де-факто правителем ОАЭ наследным принцем Мухаммедом бен Заидом Абу-Даби решительно выступает против практически всех видов политического ислама. Руководство ОАЭ рассматривает «Братья-мусульмане» как экстремистскую и террористическую угрозу.
Вмешательство Турции в Ливию наносит урон амбициям ОАЭ в Магрибе, в то время как Анкара также начинает играть все более заметную роль в Йемене и продолжает помогать Катару, и ОАЭ ощущают рост турецкой угрозы. В то же время презрение руководства Эмиратов к Турции также связано с тем фактом, что в Стамбуле проживают диссиденты из ОАЭ, которые из Турции заявляют о своем несогласии с правлением наследного принца.
Поддержка правительством Турции исламистских деятелей в регионе в период восстаний 2011 года во многом способствовала тому, что Абу-Даби рассматривал Анкару как дестабилизирующую силу, стоящую за «радикальной» идеологией. ОАЭ расценили перспективы революционных перемен в арабском мире как глубоко тревожные. Таким образом, Абу-Даби вложил значительные ресурсы «контрреволюционную» повестку дня, направленную на то, чтобы свернуть революции арабской весны, которые потрясли регион почти десять лет назад.
Египетский переворот в июле 2013 года в значительной степени финансировался ОАЭ и Саудовской Аравией в то время, когда Абу-Даби был полон решимости свергнуть дружественный Турции порядок «Братьев-мусульман», которые пришли к власти в Каире в результате свержения Хосни Мубарака и последующих выборов. Митинг против переворота, который состоялся в Анкаре в августе 2013 года, помог проиллюстрировать эмоции турок. Поддержка Анкарой свергнутого исламистского президента Египта вызвала дипломатический скандал, в ходе которого Абу-Даби отозвал своего посла в Турции.
Позже ОАЭ осудили Турцию за сбитый российский истребитель в северной части Сирии в ноябре 2015 года. Этот эпизод усилил напряженность в отношениях между Анкарой и Абу-Даби, хотя события, которые произошли в Турции 15 июля 2016 года, повысили градус еще больше.
Спустя три года после падения Мурси неудавшийся переворот в Турции привел к еще большим антиэмиратским настроениям по всей Турции. Турецкие политики и СМИ постоянно утверждают, что Абу-Даби приложил руку к попытке свержения правительства Турции. Примерно через 11 месяцев после того, как путчисты попытались свергнуть Эрдогана, президент Турции заявил, что ему известно «как определенные страны Персидского залива [т.е. ОАЭ] радовались в ночь попытки государственного переворота в Турции» и «мы очень хорошо знаем, какие деньги были потрачены».
Кризис Совета сотрудничества стран Залива (GCC), разразившийся в 2017 году, стал еще одним ключевым моментом в нисходящей спирали в отношениях Турция-ОАЭ. Спор в Персидском заливе в значительной степени коренится в решении Абу-Даби объединить арабские/исламские страны для оказания давления на Доху с целью капитуляции перед рядом требований, включая закрытие военной базы Турции в Катаре. Роль Турции в укреплении позиций Катара в условиях кризиса во многом способствовала объяснению того, почему Доха смогла преодолеть блокаду, не испытывая при этом унизительной капитуляции.
Со своей стороны, МБЗ считает альянс Турция-Катар самой опасной международной угрозой для внешнеполитической повестки ОАЭ. Массовые инвестиции Катара в турецкую экономику - инвестиции превышают 20 миллиардов долларов США - и катарские усилия по стабилизации валюты Анкары предоставили Эрдогану ресурсы для поддержания амбициозной внешней политики Анкары.
Кроме того, турецкие официальные лица считают, что усилия Абу-Даби по удушению Катара являются частью повестки дня, направленной на обеспечение смены режима в Дохе. Анкара считает, что блокада возникла в результате «сфабрикованного кризиса», направленного на осуществление государственного переворота с целью свержения катарского эмира, аналогично тому, что эмиратцы (вместе с другими странами в Персидском заливе) стремились сделать с лидером Катара в 1996 году во время «операции Абу Али».
В январе 2018 года Турция начала операцию «Оливковая ветвь» на севере Сирии. Эта турецкая военная кампания была направлена против Курдской рабочей партии Курдистана, связанной с силами народной самообороны (YPG). СМИ Турции обвинили ОАЭ в спонсировании YPG различными способами. На фоне операции «Оливковая ветвь» в эмиратской прессе турки изображались как агрессоры, сочувственно сообщалось о YPG, что вызвало гнев чиновников в Анкаре. Пресса ОАЭ также сообщала о последующих военных действиях Турции в Сирии. Кроме того, решение Абу-Даби восстановить официальные дипломатические отношения с сирийским правительством в декабре 2018 года также вызвало недовольство руководства Турции, которое видит, что ОАЭ стремятся вернуть Дамаск в дипломатическое русло арабского мира в рамках усилий Абу-Даби по объединению арабских/исламских и европейских стран против Турции.
Северный Ирак стал новой горячей точкой в противостоянии Анкары и Абу-Даби. В июне Турция начала две военные операции, «Коготь-Орел» и «Коготь-Тигр», нацеленные на боевиков РПК в северном Ираке. Важно отметить, что решение Турции начать двойные операции имело место на фоне сообщений о том, что ОАЭ якобы поддерживают КРП. В частности, находящееся в Эрбиле региональное правительство Курдистана (КРГ) подтвердило, что оно отслеживало многочисленные случаи перевода средств из эмиратов в КРП. И Анкара, и КРГ считают, что Абу-Даби глубоко заинтересован в финансировании операций КРП, чтобы обострить дилеммы безопасности Турции.
«Холодная война» между Турцией и ОАЭ способствовала большей нестабильности в Ливии, чем где-либо еще в регионе. Совсем недавно, в апреле 2019 года, ливийский генерал Халифа Хафтар начал наступление, чтобы захватить Триполи и свергнуть признанное ООН и поддерживаемое Турцией правительство национального согласия. Неспособность стороны Хафтара достичь своих целей была в значительной степени результатом решения Анкары о военном вмешательстве в защиту ПНА.
Можно утверждать, что усилиям Турции в Ливии способствует тот факт, что как ОАЭ, так и Россия пострадали от низких цен на нефть и пандемии Covid-19. Это снизило готовность Москвы и Абу-Даби противодействовать инициативе Анкары в Ливии, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Тем не менее, недавнее продвижение, в котором поддерживаемые Турцией силы ПНА достигли окраины Сирта (стратегический портовый город и ворота к важным нефтяным терминалам), побудило руководство Египта заявить о возможности военной интервенции в Ливию в случае захвата этого города силами, поддерживаемыми Анкарой.
В настоящее время Египет ведет экономическую борьбу, в то время как его вооруженные силы сосредоточены на борьбе против боевиков, связанных с ИГ, на Синае. Учитывая обстоятельства, весьма вероятно, что руководство Каира угрожало военными действиями в Ливии после получения от МБЗ заверений в том, что ОАЭ готовы оказать существенную финансовую и материально-техническую поддержку, а также воздушную поддержку на случай, если Египет вмешается в Ливию, чтобы противостоять Турции.
Важно отметить, что военное вмешательство Турции в Ливии произошло после спорной морской сделки Анкара-Триполи, которая направлена на создание исключительной экономической зоны от южного средиземноморского побережья Турции на северо-восточном побережье Ливии. Эта сделка привела в бешенство Кипр, Грецию. Со своей стороны, ОАЭ присоединились к фронту, выступившему против соглашения, и увеличили свои дипломатические отношения как с Афинами, так и с Никосией.
Ливия - не единственная часть африканского континента, где конкурируют Анкара и Абу-Даби.. И Турция, и ОАЭ активно расширяют свое присутствие на Африканском Роге, в нестабильном регионе, где многие участники стремятся утвердить свое влияние. МБЗ уже содействовал укреплению Абу-Даби посредством коммерческой деятельности и развития портов в Эритрее, Джибути и Сомалиленде. Тем временем Турция создала крупнейший зарубежный военный учебный лагерь в Сомали и стремится углубить свои связи с Могадишо во всех секторах.
Анкара и Абу-Даби также борются за влияние внутри Судана. Турция имеет значительные интересы в Судане, где она в настоящее время арендует остров Суакин. Эрдоган добился таких результатов, установив прочные межличностные отношения с бывшим президентом Судана Омаром аль-Баширом.
Однако после вступления в должность нового правительства во главе с генералом Абдель Фаттах Абдельрахманом Бурханом МБЗ одержал верх. Например, ОАЭ удалось распространить свою стратегию контроля и развития портов на город Порт-Судан, где находится крупнейший порт страны. Кроме того Бурхан четко заявил, что Хартум не потерпит иностранного военного присутствия на стратегическом острове Суакин или в других частях страны.
Действительно, поскольку Абу-Даби играет все более заметную роль в ом Судане, любой шаг Анкары по установлению военного присутствия в стране станет основной горячей точкой. Растущее влияние ОАЭ в Судане имеет последствия для конфликта в Ливии. Совсем недавно, 30 апреля, эмиратская делегация во главе с советником по национальной безопасности ОАЭ Тахнуном бен Зайедом отправилась в Хартум, чтобы обсудить совместную поддержку ОАЭ и Судана силам Хафтара и остановить наступление турецких сил.
Анкара опасается лоббистских возможностей и влияния ОАЭ в Вашингтоне, что турки считают структурным вызовом способности их страны сотрудничать с США. Действительно, в течение многих лет ОАЭ были основным двигателем антитурецкого дискурса в Вашингтоне. Еще в мае 2017 года посол Абу-Даби в Вашингтоне утверждал, что большинство американцев не понимают Турцию и «долгосрочную угрозу, которую она представляет для большинства из нас».
ОАЭ будут стремиться извлечь выгоду из плана правительства Турции по превращению собора Святой Софии в мечеть, который вызвал международный спор и дал Абу-Даби еще одну возможность осудить Турцию перед мировой аудиторией. «Официальная риторика ОАЭ в отношении Турции приняла форму «арабской солидарности против колониализма и секуляризма против экстремизма», считает профессор Сэмюэль Рамани из Оксфордского университета.
Нарастающее напряжение между Анкарой и Абу-Даби следует рассматривать в более широком геополитическом контексте, в результате которого влияние США находится на относительном спаде. Постепенный упадок американской гегемонии в регионе создал вакуум, который Турция и ОАЭ амбициозно стремятся заполнить внешней политикой, которая становится все более мускулистой. Тем не менее несовместимые представления двух стран приводят к тому, что наблюдатели предсказывают продолжение этой нисходящей спирали в двусторонних отношениях.
До конца этого года экономическое воздействие Covid-19 на каждую сторону будет решающим фактором. Пандемия будет в значительной степени влиять на решения, принимаемые политиками как в Анкаре, так и в Абу-Даби, особенно в связи с тем, что обе столицы используют «коронавирусную дипломатию» для повышения собственных гуманитарных полномочий при одновременном продвижении геополитических и стратегических интересов в этом процессе. Если смотреть дальше этого глобального кризиса в области здравоохранения, баланс сил между двумя сторонами неизбежно будет зависеть от способности Эрдогана и МБЗ привлечь важных региональных и международных игроков в свои лагеря.
