Мне потребовалось всего полтора-два дня, чтобы понять, что мы перед серьёзнейшей проблемой и днём раньше нужно остановить эту войну, пусть даже с серьёзными уступками. Об этом в интервью третьему каналу заявил второй президент Армении Роберт Кочарян.
«Да. На третий день я был в Карабахе. Опоздал из-за судебного заседания, иначе я был бы там уже в первый день. В воскресенье началась война, и во вторник, когда судебное заседание было отложено, в тот же день я выехал и вечером был в Карабахе. Мне потребовалось всего полтора-два дня, чтобы понять, что мы перед серьёзнейшей проблемой и днём раньше нужно остановить эту войну, пусть даже с серьёзными уступками. Днём раньше. Технологическое преимущество азеров было очевидно, а у нас, мы просто видели серьёзные организационные проблемы. Я не знал, что пополнение остановлено, и был ряд других организационных несуразностей, которые шли, повторяю, от политической власти. Тогда я поделился некоторыми идеями с Аркадием Гукасяном и с Бако Саакяном. Бако Саакян предложил организовать встречу с Араиком Арутюняном. Я в отношении Араика Арутюняна никогда не питал особых симпатий, но тем не менее, исходя из обстоятельств, счёл, что нужно поделиться с действующим президентом и озабоченностью, и некоторыми предложениями о том, что нужно сделать в этой ситуации. Бако Саакян пошёл организовывать эту встречу, а когда вернулся, на его лице было недоумение. Говорит – не хочет. Не то, чтобы не хочет, а Араик Арутюнян говорит, что не могу это сделать, если я встречусь, меня съедят, и эта встреча плохо отразится на Карабахе. Не хочу делиться подробностями, почему и что сделает Армения. Не хочу об этом говорить, поскольку этот разговор, так сказать, был разговором с другим человеком…
Ну можем предположить, что, например, Никол Пашинян мог просто запретить, чтобы техника шла, или запретить, чтобы войско шло. - Это не предположение: у меня есть конкретный ответ, просто, не хочу всё это раскрывать, поскольку разговор был между Бако Саакяном и Араиком Арутюняном.
Кстати, одна из причин поражения была в нейтрализации испытанных, прошедших через войну, имевших успехи командиров. В эти же дни, когда я зашёл в наш Совет ветеранов, я увидел собравшихся там всех прошедших славный путь ветеранов. Я рассердился. Сказал, что вы здесь делаете? Почему вы здесь? Каждый из вас должен по одному направлению на себя что-то взять. Говорят, господин Президент, нас только что выставили из командного пункта по распоряжению премьер-министра. Конкретно, Левон Мнацаканян говорит: мы были там, чтобы помочь Джалалу, нам сказали, чтобы мы вышли. Сказал - непосредственно премьер-министр, во время какого-то селекторного совещания. И смотрите, это были те командиры, которые строили эти рубежи. Это те командиры, которые сражались не в окопах - в 92-94 годах мы даже не успевали рыть окопы. Когда именно такие командиры были нужны в этой войне на тех направлениях, где азербайджанская армия, просто врываясь на наши территории, быстро шла вперёд.
Потому что в последние годы весь наш трейнинг был в бункерах, в окопах, защищёнными, руководя фронтом через камеры. Это правильно, если у тебя есть хорошо подготовленные, прочные рубежи. Но всё это смешалось, и нужны были именно такие командиры. Когда некоторых из них уже в конце войны начали приглашать для решения определённых задач, было уже поздно: поезд ушёл.
Привлекли и Аршавира Каграманяна, и Левона Мнацаканяна, но, повторяю, было уже поздно. Не был использован потенциал. Уже на четвёртый-пятый день войны было очевидно, что нужно остановить эту войну. Потом мы узнали, что на третий день войны Генеральный штаб доложил, но безрезультатно. Я не знал об этом докладе».
