Национальное возрождение армян в Турции не угаснет. Об этом заявила французский журналист и социолог Лоранс Риттер в интервью итальянскому изданию Osservatore Balcani e Caucaso («Обозреватель Балкан и Кавказа»).
Лоранс Риттер – автор двух книг на французском об армянской диаспоры. Последняя из них, Les restes de l'épée – les arméniens cachés et islamisé de Turquie («Напоминание о мече – скрытые и исламизированные армяне», 2010) была переведена на турецкий фондом Гранта Динка.
Представляем отрывки из интервью:
«Думаю, что понятие жертвы вовсе не исчерпывает описания армянского народа. Наоборот.
Этот народ в 1915 году потерял полтора миллиона человек и большую часть своей территории, где армяне жили с VII века до нашей эры. А сейчас вокруг озера Ван живут в основном курды.
Истреблялся не только народ, но и его культура. Почти все поселения, церкви и монастыри оказались стерты с лица земли.
Об их потомках долгое время молчали. Почему? В первую очередь потому, что спасшиеся были слишком маленькими и о своём происхождении помнить не могли, а в турецких и курдских семьях быстро свыкались с новой жизнью. Иногда их забирали туда из искреннего желания спасти, но чаще – как бесплатных работников и прислугу. Сейчас потомки этих детей, потомки женщин, насильственно взятых в семьи турок и курдов, наконец-то берут слово в Турции. Дорогу открыла книга Фетхие Четин «Моя бабушка Грануш» (2005).
Но перед нами не только те, у кого один из предков – армянка, но и целые семьи, которые десятилетиями вынужденно практиковали внутренние браки, чтобы выжить как армяне, со своими языком и культурой. Некоторые из них приняли ислам, другие – нет, либо только для прикрытия.
Мне часто не давал покоя страх, до сих пор живой, пустивший корни со времён геноцида. Чтобы выжить, армяне должны были исчезнуть как армяне. Поэтому скрытых армян ничего не отличает от их соседей. Только в сёлах Восточной Анатолии соседи-курды прекрасно знают, кто в селе армяне.
Когда я говорю страх, я больше говорю о страхе перед соседом, чем перед властями. Страх – иногда и перед турками, и перед курдами, особенно в некоторых крупных городах. И не будем забывать, что просить этих людей о рассказах – значит напоминать им о том, кого убили, а кто выжил, и как.
Жизнь движется стремительно. Повторное освящение кафедрального собора в Диарбекире в 2010 году, стало мощным жестом – помимо места для молитв, собор стал местом, где учат армянский, где армяне могут говорить, могут вырваться из молчания.
В этих регионах наконец появились армянские организации – как, например, в Муше. Ещё несколько лет назад об этом нельзя было и подумать. Армяне хотят снова почувствовать свою национальность и сознание, и это движение, без сомнения, не остановится.
Если бы сегодня я проводила новое социологическое исследование, я бы, без сомнения, основала его на памяти курдов о 1915 годе. Я не встречала ни одной курдской семьи, которая бы точно не знала, что произошло в те годы. Сейчас, когда конфликт курдов с турецким правительством длится уже около 30 лет, они выражают солидарность с армянами, говорят, что турки использовали их, а после истребляли их самих.
На самом деле курды не только помогали туркам, но и забирали дома и имущество армян, в том числе и там, где армяне были не богаче своих курдских соседей. Заняв их дома и землю, они стали считать восток Турции частью Великого Курдистана.
Некоторых армян заставляет задуматься ещё вот что. Многие курды, выразив сожаление о прошлом, начинают спрашивать, знают ли армяне, где их предки зарыли золото. А в том, что успели зарыть, большинство курдов убеждены. Эти разговоры помогают понять, почему в своё время курды от мыслей о богатстве соседа-армянина перешли к делу.
Каждый армянин происходит от беженцев, у которых отняли землю, истребили семью, уничтожили культуру. Но замыкаться на воспоминаниях о преступлении нельзя, потому что иначе армянская идентичность станет именно такой, какой хотели бы её видеть их палачи – вместилищем боли. Но армянская культура так богата, уходит корнями так далеко в прошлое, что этого не случится».
