«Скажи мне, чего ты боишься, и я скажу тебе, что с тобой произойдет», — писал психолог Д.В.Винникотт в начале 20 века. Звучит просто, пока не подумаешь о том, как много всего происходит и как много того, чего следует бояться, пишет Die Welt.

Разнообразие угроз, с которыми сегодня сталкивается мир, заставляет подумать о трагическом фарсе Луиджи Пиранделло. На Западе многие обращают внимание на религиозный экстремизм, особенно теракты, совершенные во имя ислама, передает Иносми. 

Другие опять ссылаются на Россию и говорят о новой холодной войне, которая уже четко просматривается в Восточной Европе и виртуальном пространстве. Третьи подчеркивают рост агрессивного правого популизма в Соединенных Штатах и некоторых частях Европы и заявляют, что истинная опасность кроется внутри.

Но что, если правый популизм, которого активно поддерживает Кремль, представляет собой наибольшую угрозу? В этом случае договоренность с Россией окажется разрушительной для либеральной демократии Запада.

Конечно, если преувеличивать опасность исламского терроризма и одновременно недооценивать опасность правого популизма, то это будет на руку российскому президенту Владимиру Путину.

Борьба за распределение угроз по их приоритету ограничивается не только Западом. И на Ближнем Востоке страны пытаются определить, кого же нужно сдерживать. Список возглавляют «Исламское государство», Иран и Израиль.

Для Израиля (и Саудовской Аравии) самой большой угрозой, без сомнения, является Иран. Для Ирана — это Израиль (независимо от большой напряженности в отношениях с Саудовской Аравией). И у Запада тоже есть свое мнение в этом вопросе. Европейский Союз убежден, что ИГИЛ должен быть главным приоритетом.

В Азии распределение существующих угроз тоже готовит здешним странам головную боль. Нужно ли сконцентрировать свое внимание на северокорейском режиме, который постоянно показывает себя нестабильным и недавно запустил в море баллистическую ракету со своего восточного побережья? Или следует следить за Китаем, который шаг за шагом расширяет свое региональное влияние и свои реваншистские притязания?

Для Японии и Южной Кореи Северная Корея кажется самым большим приоритетом. Но для Вьетнама, Индонезии и Сингапура трудно представить себе, что Северная Корея действительно представляет собой бόльшую опасность, чем громадный и все более националистический Китай, уж не говоря о других больших угрозах, как, например, напряженные отношения между двумя региональными ядерными державами Пакистаном и Индией.

ИГИЛ может, как и нацизм, возникнуть из культуры унижения. Его двигателем является дух мести, но эта организация не имеет таких индустриальных и военных ресурсов, которые были у Германии в 30-е годы. ИГИЛ — это не «современный нацизм», которого мы должны бояться, это скорее терроризм, с которым мы должны бороться в духе Ицхака Рабина.

Между тем мир, к которому нужно стремиться, находится в наших странах. Делать возможным дальнейшее распространение правого популизма означает поддаться страху, вместо того чтобы соответственно провести трезвый анализ наших интересов и, прежде всего, наших ценностей. Это значит из страха перед красными вступать в союз с коричневыми рубашками.

Еще недавно ЕС, как модель примирения, мира и благосостояния, вдохновлял страны на пространстве от Латинской Америки до Азии. Сегодня Европа вместе с когда-то вызывавшими восхищение Соединенными Штатами является моделью страха и пугает остальных.

Если европейцам не удастся четко, определенно и заинтересованно найти ясные решения для угроз, с которыми они сталкиваются, то кто же тогда сделает это?