Данные – это уже сегодняшняя нефть. В прошлом зарабатывали деньги на нефти, а сегодня – на данных. Об этом в интервью Новости Армении-NEWS.am заявила юрист Оксана Балаян, принрмающая участие в WCIT-2019 в Ереване. Она поделилась своим мнением о том, как влияют технологии на работу юриста, для чего необходимо регулирование сферы IT и о многом другом.
Сегодня, кажется, технологии развиваются намного быстрее, чем законы. Так ли это, на ваш взгляд, и удается ли второму поспевать за первым?
Да, мне кажется ,что сейчас технологии развиваются с такой огромной скоростью, что законодатели часто просто не успевают. Но иногда это положительно. Законодательство – это очень сложный процесс и само по себе оно занимает какое-то время. Даже если уже понятно, что проблема есть и ее надо регулировать, как например, кибербезопасность или защита персональных данных, нужно какое-то время, для того чтобы закон был сформулирован, прошел все консультационные процессы, прошел нижнюю палату, верхнюю палату, был утвержден. Но положительный эффект в том, что этим временем пользуется бизнес. То есть он успевает отработать какие-то моменты и даже развиться, и во время законодательного процесса представить свои, очень важные вводные о том, что нужно, а чего не нужно делать. Это некое лоббирование, и может это не всегда получается, но это тоже важно. Иногда законы поспевают даже быстрее за технологиями, чем нужно, потому что не понимая, что происходит, не разбираясь в технологиях, вводятся просто ограничения определенного вида работы. В некоторых странах, например, это может быт запрет на введение в области финтех, потому что регулятор думает, что это такая же банковская операция и нужна такая же банковская лицензия, но это не совсем так. Поэтому думаю, что здесь много нужно сделать, для того чтобы законодательные процессы и развитие технологий совпали. Пока ситуация во многом комфортная.
Что сегодня делается в Армении, в разных странах мира для урегулирования технологического сектора?
В мире много разных правовых систем, много разных регуляторов, но проблемы, которые возникают с технологиями, более или менее одинаковые. Мы все столкнулись с вопросом защиты персональных данных. Хотим ли мы как общество, как индивидуум, чтобы наши персональные данные хранились где-то, кем-то, передавались друг другу, использовались, чтобы все поведенческие моменты были известны, и вокруг сформировалась экосистема, на основании того, какие решения я принимаю он-лайн. Наверное, многие ответят, нет, я не хочу.
Регулятор на это тоже должен реагировать. Невозможно, чтобы регулирование произошло из-за самой индустрии. Может быть у кого-то есть правильные ценности, и они обращают внимание на такие вещи, как персональные данные, как индустрия, но задача регулятора – посмотреть, где могут возникнуть нарушения и создать какие-то правила игры.
В ЕС это уже сделано. 28 стран, для которых было принято законодательство о защите персональных данных. Теперь у многих не европейских компаний: американских, российских, армянских, китайских, есть бизнес в Европе и многим приходится соблюдать эти положения, что является большим плюсом. Работа законодателя не ограничивается только областью персональных данных. Совершенствуют законодательства по патентатам, в области кибербезопасности. Та же Европа подумывает о том, чтобы улучшить правила игры именно в этой сфере. Генные технологии – это тоже направление, где пригодятся какие-то ограничения, чтобы не возникло ситуации, что в какой-то стране можно создать суперлюдей или наоборот создать людей низшей расы. Многие страны как раз пытаются это законодательство продвигать, то есть инициативы есть.
В каких странах или регионах ситуация хуже всех? Где наихудшая ситуация особенно в контексте защиты персональных данных?
Мне трудно судить обо всех странах. В некоторых странах Ближнего Востока, в Латинской Америке, в Африке, в развивающихся странах законодательство еще нужно совершенствовать, поэтому когда при работе в этих регионах и странах, пытаются применять best practices – лучшая практика. Даже если нет ограничений по закону, все равно большие корпорации стараются по аналогии использовать те законы, которые уже есть в более продвинутых странах. Есть также пример стран, которые опережают всех. Например, Эстония, которая приняла очень прозрачное законодательство по вопросу криптовалюты, хорошее налоговое законодательство для стратапов, в результате чего много стратапов в Эстонии регистрируются именно в этой юрисдикции. Право и закон зачастую являются драйверами бизнеса.
Как вы относитесь к попыткам внедрения цензуры в интернете, в том числе со стороны государства?
Я к этому отношусь очень негативно. Но здесь тоже надо различать закон и правила игры, которые уже есть на практике. Мне не нравится, когда за меня кто-то принимает решения, на какой сайт я могу зайти, когда у меня нет полного доступа к продуктам, к услугам только потому, что я пересекла границу какой-то страны. Меня это беспокоит. Не хочу, чтобы такие решение принимал законодатель какой-то страны. Ограничения интерната по странам - неправильный подход. Здесь нужно, чтобы были сформулированы какие-то принципы. Если это терроризм или другие темы, которые нельзя навязывать людям, то я согласна с тем, чтобы доступ к этой информации был запрещен. Но определять по регионам, например, смогу ли я попасть в профессиональную сеть LinkedIn или в тот же Google не правильно. Эти сети не оперируют за нарушением какого-либо законодательства. В своей деятельности я стараюсь поддерживать те инициативы, которые направлены на исправление таких ошибок.
Есть мнение, что те, кто собирает и продает личные данные пользователя, должен делиться с ним, то есть платить ему. Что вы думаете по этому поводу, и реально ли вообще это?
Данные – это уже сегодняшняя нефть. В прошлом зарабатывали деньги на нефти, а сегодня – на данных. Почему тот, от кого исходят данные, не может получить деньги? В юридической практике есть аналогии, например, если у кого-то есть авторские права на продукт (это может быть песня), то те, кто эту песню проигрывают, отчисляют определенную сумму, которая полагается автору. Почему бы это не сделать с данными? Думаю, это будет интересно. Может быть, тогда была бы мотивация делиться данными. Человек может решать сам, захочет ли он делиться этими данными. Это будет мотиватором предоставить еще большее количество информации, но это уже будет не навязано кем-то, а по личному решению.
Как оцифрование влияет на мир в целом и на юридическую сферу, в частности?
Работа юриста не остается без оцифрования. Но надо понимать, что работа юриста в целом очень консервативная. Юристы были первыми, у кого были хорошие базы данных со всеми законами. Раньше нам все эти законы надо было пролистывать и искать. Сейчас машины уже генерируют нужную информацию в разы быстрее. Что касается работы юриста, то мы все в старой, классической сфере. Юристы читают законы, составляют документы, на основе которых человек принимает решение или оформляет сделки, как правило, в бумажной документации. Это все очень консервативно и не в ногу со временем. Моя профессия переживает период переформатирования, перехода от формальной, бумажной формы юриспруденции к инновационным решениям о том, как мы предоставляем услуги клиентам, как пишем договоры. Уже есть системы, когда мы можем создать первую, базовую документацию буквально в считанные минуты. Мы можем провести анализ кредитной документации, например, ста однотипных кредитных договоров уже не за час, а за несколько минут. Все придумано, мы же стараемся, чтобы все это более активно вошло в нашу сферу.
Можно ли предположить, что один юрист будет успевать выполнять больше работы, чем раньше?
Конечно, автоматизация и искусственный интеллект помогают ускорить работу юриста. Все будет быстрее, дешевле, но не надо забывать, что в юриспруденции всегда остается элемент креатива и сложности, так как не все проблемы можно решить при помощи искусственного интеллекта. Если у вас есть несколько стран в некой сделке, и вам надо понять, как состыковать эту сделку с законодательством трех разных стран, тут нужен комплексный подход, подход опытного специалиста, который может это решить, и пока ни одна машина с этим справиться не может.
